Пт, 29 Мар 2024, 02:50 Приветствую Вас Гость | RSSГлавная | Регистрация | Вход
Меню сайта
Поиск




НАШ БАННЕР
Главная » 2015 » Февраль » 4 » Газета "Советская Россия". Второй фронт и геополитика. Почему союзники открыли второй фронт лишь на четвертый год войны?
17:15
Газета "Советская Россия". Второй фронт и геополитика. Почему союзники открыли второй фронт лишь на четвертый год войны?

В последнее время, как уже стало очевидно, произошло резкое ухудшение (до уровня враждебности) отношения сообщества западных стран к России.

В одночасье рухнула прозападная маниловщина российских политических вождей и многочисленного племени либералов-западников о возможности вхождения России в «райские кущи» западного мира.

Сколько было всяких заклинаний в отношении советского прошлого, о «железном занавесе», сколько катастрофических потерь и жертв было привнесено ради этих фантасмагорических надежд и возмечтаний! И это несмотря на то, что многовековая история отношений Запад–Россия давала множество поучительных примеров и уроков, когда попытки России, в том числе и СССР, пусть даже весьма доброжелательные, на сближение с Западом либо воспринимались с недоверием, либо, вопреки национальным интересам России, обставлялись многочисленными неприемлемыми условиями.

Более того, нередко эти условия превращались в диктат, осуществляемый с помощью применения военной силы.

И если обратиться к истории двух Отечественных войн, то мы найдем наглядное подтверждение этому. Так было в Отечественную войну 1812 года, когда против России ополчилась фактически вся Западная Европа. Исследователь той войны Л.Н. Толстой («Война и мир») очень точно определил геополитическую сущность наполеоновского военного нашествия на Россию:

«Силы Западной Европы, сложившись в огромную воинственную группу, двинулись с Запада на Восток, к границам России, и 12 июня силы эти перешли границы России, и началась война, то есть свершилось противное человеческому разуму и человеческой природе событие».    

А силы эти, как отмечал в своих воспоминаниях о той войне М.Б. Барклай-де-Толли, – «шестнадцать иноплеменных народов». Ф.Н. Глинка, участник Бородинского сражения, общественный деятель, писатель и поэт, называл даже: «и галл и двадесять племен». И А.С. Пушкин: «Не вся ль Европа тут была?» («Бородинская годовщина». 1831 г.).

Так было и в Великую Отечественную войну, когда в осуществлении агрессивного натиска Запада на Восток («Дранг нах Остен») участвовала не просто одна Германия, а целая коалиция европейских государств, объединившихся в военный союз с нацистской Германией для того, чтобы «подвинуть сущность Европы далеко за Урал» (А. Гитлер).

Мы знаем, что в этой войне участвовала и другая коалиция государств – антигитлеровская.

В.И. Ленин в своих работах, определяя характер Первой мировой войны, писал, что «Марксова диалектика требует конкретного анализа каждой отдельной войны, чтобы каждую данную войну рассматривать как продвижение политики данных, заинтересованных держав – разных классов внутри них – в данное время, разбирать, из-за чего ведется данная война, ради какой политической цели».

Исходя из этой ленинской установки, и обратимся к истории союзнических отношений в годы Великой Отечественной войны трех главных союзных держав – СССР, США и Великобритании, чтобы рассмотреть, как развивались эти отношения, какие цели преследовались ими в этой войне.

В преддверии 70-летия Победы, наверное, лучше всего было бы писать о всем том позитивном, что было в союзнических отношениях: о мужественном подвиге моряков морских конвоев и участников десанта на побережье Франции в июне 1944 г.; о проявлениях чувств боевого братства при встречах воинов союзных армий на Эльбе; о действительно благородном и искреннем желании народов союзных стран всячески помогать нам, чтобы как можно быстрее разгромить фашистского агрессора и т.д.

Но это одна сторона союзнических отношений в годы войны. А есть и другая – политическая и даже геополитическая. Умолчание об этом было бы явным уклонением от всей правды, особенно, что касается второго фронта, потому что он все-таки являлся «главным и решающим вопросом» (И. Сталин) в союзнических отношениях.

На первый взгляд может показаться парадоксальной постановка вопроса: второй фронт и геополитика. Вроде бы, какое отношение может иметь этот вопрос в такой постановке к союзническим отношениям трех держав антигитлеровской коалиции? Скажем сразу: имеет самое прямое и непосредственное.

Совсем недавно мы имели возможность наблюдать торжества по случаю 70-летия со дня высадки англо-германских экспедиционных сил в Нормандии, явившейся началом открытия второго фронта (операция «Оверлорд»).

Не будем касаться неслучайной странности, как на этом театрализованном представлении руководители бывших союзных держав отгородились друг от друга неким виртуальным «железным занавесом», а обратимся прямо к существу вопроса: почему западные союзники, взявшие на себя еще в июне 1942 г. торжественное обязательство открыть второй фронт в Европе в 1942 г., так долго, вплоть до июня 1944 г., «поспешали» с его открытием?

И это при том, что советская сторона с самого начала союзнических отношений постоянно обращалась к руководителям Великобритании и США с настойчивыми просьбами о быстрейшем открытии второго фронта в Европе, для того чтобы в дни самых тяжелых для нас сражений на советско-германском фронте против превосходящих сил противника оттянуть на западный театр военных действий хотя бы еще 30–40 дивизий немцев из 180–200 из них, не считая еще 50 немецких дивизий, действовавших на восточном фронте в 1942–1943 гг. Но нет.

Хорошо известны факты, когда союзники раз за разом откладывали открытие второго фронта то на весну 1943 г., то с весны на осень этого же года, а затем перенесли – в четвертый раз! – свое обещание на весну 1944 года.

Понимало ли советское руководство двойное дно такой политики союзников по вопросу о втором фронте? Безусловно, не могло не понимать.

Это, например, с очевидностью можно понять из того, что писал американский посол в СССР Стэндли президенту и госсекретарю 22 июля 1942 г.:
«У меня складывается убеждение, что если второй фронт не будет создан быстро и в широком масштабе, который здесь считается торжественным обязательством со стороны США и Великобритании, вера советского правительства и советского народа в искренность наших целей и стремление к совместным действиям будет сильно подорвана».

Об этом же можно судить и по июньским 1943 г. посланиям главы Советского правительства президенту США и премьер-министру Великобритании, в которых с предельной откровенностью говорилось:

«Открытие второго фронта в Западной Европе, уже отложенное с 1942 г. на 1943 г., вновь откладывается, на этот раз на весну 1944 года. Это ваше решение создаст исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех сил не только за свою страну, но и за своих союзников. Нужно ли говорить о том, какое тяжелое и отрицательное впечатление в Советском Союзе – в народе и в армии – производит это новое откладывание второго фронта и оставление нашей армии, приносящей столько жертв, без серьезной поддержки со стороны англо-американских армий».

И даже с обещанием открыть второй фронт в мае 1944 г. союзники пытались не спешить, в чем особенно усердствовал глава британского правительства У. Черчилль. 

Когда на Тегеранской конференции глав союзных держав (28.XI–2.XII.1943) Сталиным вопрос о втором фронте был поставлен «основным и решающим», Черчилль и тогда изворачивался до неприличия, выставляя одно условие за другим, чтобы уклониться от обязательства открыть второй фронт в мае 1944 года.

Лишь настойчивость советской делегации да понимание президентом Рузвельтом того, что откладывать решение этого вопроса стало не только неприличным, но и просто уже некуда, вынудили союзников назначить операцию «Оверлорд» на май 1944 года.

И здесь как раз будет к месту вернуться к вопросу: почему же союзники так медлили с открытием второго фронта?

Надо прямо сказать, что его откладывание вплоть до июня 1944 г. – это не некий безобидный обман. Западные союзники, особенно британское правительство во главе с Черчиллем, преследовали совершенно очевидные геополитические цели.
С одной стороны – военными усилиями Советского Союза подорвать военную мощь и, как следствие, главенствующее положение в Европе гитлеровской Германии, которая после Мюнхена и последующих событий 1939–1940 гг. напрочь вытеснила оттуда Англию, которая до этого фактически верховодила там, на основе Версальской договорной системы.

С другой стороны – в длительной кровопролитной войне один на один с Германией и ее сателлитами ослабить, обескровить Советский Союз, и таким образом исключить его как возможного геополитического соперника в Европе.

Можно сказать, что главным, основополагающим геополитическим сознанием у союзников была надежда на ослабление, истощение в начавшейся войне главных своих соперников по первенству в Европе – Германии и Советского Союза.

При этом действовали цинично, так как об этом заявлял в газете «Нью-Йорк таймс» 24 июня 1941 г. тогда еще сенатор Г. Трумэн: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше»… И Черчилль, заявлявший в самые первые дни войны, что «мы окажем России и русскому народу такую помощь, какую только сможем», на деле действовал точно так же, как об этом говорил Трумэн.

16 декабря 1941 г. он, следуя на линкоре «Дьюк оф Йорк» в Вашингтон для согласования и подписания Декларации Объединенных Наций о коллективной борьбе за победу над гитлеризмом, родил секретный меморандум, в котором прямо декларировал: «Ни Великобритания, ни Соединенные Штаты не должны принимать участия в этих событиях»… То есть в активных военных действиях на Западном фронте против немецких войск.

При этом не следует удивляться и тому, что Черчилль провозглашал себя не только непримиримым врагом Гитлера и нацизма («любой человек или государство, которые идут с Гитлером, – наши враги»), но и хотел бороться против них, как говорится, «не на жизнь, а на смерть», но только своеобразным способом – чужими руками.

Чтобы не было неясностей, сразу же следует отметить, что у президента Рузвельта отношение к вопросу о втором фронте несколько отличалось от позиции Черчилля. Об этом свидетельствуют как признания самого Рузвельта, так и его отличная от Черчилля позиция об открытии второго фронта на Тегеранской конференции.

Он, как трезво мыслящий политик, не мог не учитывать общественных настроений, широкое и искреннее движение американского и английского народов за тесный союз с СССР в борьбе с фашизмом и гитлеризмом.

Еще в 1942 г. Рузвельт писал Черчиллю: «Ваш народ и мой требуют создания фронта для того, чтобы ослабить давление на русских, и эти народы достаточно осведомлены, чтобы видеть, что русские убивают больше немцев и уничтожают больше снаряжения, чем мы с вами вместе взятые».

И во время визита В.М. Молотова в Вашингтон в мае 1942 г. Рузвельт говорил не только о возможности, но и о необходимости создания второго фронта в 1942 г. 
Однако, как известно, этого не случилось. По этому поводу посол СССР в США М. Литвинов в своем письме в НКИД 13 октября 1942 г. писал:

«Президент признает необходимость высадки на европейском континенте, но этому противятся англичане и его собственные военные советники. Не подлежит сомнению, что он в этом вопросе взят на буксир Черчиллем».

В чем же выражался этот «буксир» британского премьер-министра? А в том, чтобы решать своекорыстные задачи в Северной Африке и в районе Средиземноморья, а именно: сохранить здесь свои владения и прибрать к рукам новые колониальные территории, а также взять под свой контроль стратегически важные для Великобритании морские коммуникации – от Гибралтара до Суэцкого канала и далее с выходом к подопечным владениям в бассейне Индийского океана и в Индокитае. Для британского правительства это было важнее, чем воевать на Западном фронте, помогая Советскому Союзу в самые тяжелые и даже критические периоды войны. Черчилль военные действия англо-американских войск в Алжире, Марокко, Ливии и в Египте лицемерно называл «самым лучшим видом второго фронта». И это притом, что операции союзников здесь отвлекали лишь 6–7% дивизий противника, из которых большинство составляли итальянские.

Военный министр США Г. Стимсон в августе 1943 г. писал Рузвельту по этому поводу: «Мы не можем рассчитывать, что хоть одна из наших операций здесь, представляющих собой булавочные уколы, может обмануть Сталина и заставить поверить, что мы верны своим обязательствам».
 
Следовательно, затягивание открытия второго фронта до июня 1944 г. нельзя воспринимать иначе, как продуманную и целеустремленную геополитическую заданность: пусть они убивают друг друга как можно больше, а союзники из этого будут извлекать свои политические, военные и прочие дивиденды.
 
Говорят, что с точки зрения геополитики исторические аналогии не всегда корректны. Может быть, но только не в отношениях России и Великобритании. Последняя всегда стремилась за счет России получить свою геополитическую выгоду, в том числе в военных конфликтах.

Вот совсем недавно мы отмечали 200-летие Отечественной войны 1812 г. и Бородинского сражения в ней. И если обратиться к истории отношений Великобритании и России в той войне, то в контексте темы этих заметок нельзя не отметить очевидную аналогию.
Тогда, как и в годы Великой Отечественной войны, английское правительство точно так же стремилось переложить тяжесть вооруженной борьбы с наполеоновской армией на Россию и ее армию. Известно, как британский эмиссар при штабе русской армии Р. Вильсон строчил кляузные доносы Александру I и своему послу в Петербурге на М.И. Кутузова, который якобы с каким-то «тайным замыслом» не так энергично ведет военные действия против Наполеона и тем «лишает Европу выгоды избавления от войны, а Россию – славы».

Итак, выгоду – Европе и Великобритании, а Россия пусть довольствуется «славой», добытой кровью сотен тысяч русских солдат. Недаром прозорливый Кутузов недвусмысленно говорил, что Наполеон был открытым врагом России, а Англия – тайным, которая в этой войне «искала прежде всего выгоду за счет России».

Примерно такую же политику проводило английское правительство и в годы Первой мировой войны. Общеизвестно, как английский посол в России Дж. Бьюкенен и военный эмиссар при ставке русской армии генерал Вильямс обхаживали Николая Романова, высоких военных чинов, а также влиятельных чинов Государственной Думы и царского правительства, и даже самого «святого старца» Григория Распутина, а впоследствии и министров Временного правительства, добиваясь, чтобы Россия вела войну «до победного конца», толкая истекающую кровью русскую армию на новые жертвы на полях этой неправедной войны.

Так было и в годы Великой Отечественной войны. Вот еще один известный сегодня секретный меморандум Черчилля, заявленный им в октябре 1942 г.:

«…Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древнейших европейских государств. Хотя и трудно об этом говорить сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое».

Обратите внимание. Черчилль говорил об «объединенной Европе» без Советской России и против России тогда, когда это самое «русское варварство» вело грандиозную и смертельную битву под Сталинградом против отборной миллионной группировки войск истинного фашистского варвара и его союзников, пришедших с войной на берега Дона и Волги из той самой «цивилизованной» Западной Европы.

А что же английские войска и их верховный главнокомандующий? Они тем временем занимались теми самыми «булавочными уколами» против итало-немецкой группировки числом всего-то в 80–90 тысяч человек, где-то там – в далекой Северной Африке, в районе египетского селения Эль-Аламейн.

Говорил тогда, когда британская «Дейли телеграф» честно признавала:

«Здесь, на самой окраине Европы, где уже начинаются азиатские пустыни, несколько гвардейских русских дивизий и отрядов местного ополчения, ставшие могучим, кровоточащим сердцем всей России, спасли европейскую культуру и тем самым, может быть, и нашу Англию».

Апологеты англо-американской союзнической политики нередко говорят: да, союзники действительно затягивали открытие второго фронта, но ведь они оказывали нам большую помощь по программе ленд-лиза. А некоторые даже считают эту помощь чуть ли не решающей в деле материально-технического и продовольственного снабжения и вооружения Советской Армии в годы войны.

Ради справедливости надо сказать: действительно, помощь по ленд-лизу нам оказывалась, и Сталин лично и неоднократно высказывал признательность от имени Советского правительства за эту помощь, но не забывал высказывать и критические оценки, особенно в самые тяжелые дни войны 1941–1942 гг., когда эта помощь была особенно нужна, а поступала мизерными партиями.

Тема ленд-лиза заслуживает особого разговора, и в данном случае нет смысла приводить цифры, на какую сумму долларов, сколько и каких единиц военной техники, снаряжения, тонн продовольствия было поставлено нам и какие миллиарды долларов на этом были заработаны союзниками.

А обратимся лишь к тому, как оценивали эту помощь весьма высокопоставленные американцы, знающие истинную цену этой помощи.

Так, помощник президента Рузвельта по международным делам Г. Гопкинс сразу же после войны признавал: «Мы никогда не считали, что наша помощь по ленд-лизу являлась главным фактором в советской победе над Гитлером на Восточном фронте. Она была достигнута героизмом и кровью русской армии».

А вот еще один из помощников президента США – он же, кстати, являлся руководителем американской администрации по ленд-лизу – Э. Стеттиниус, который в 1944 г. писал: «За всю эту помощь русские уже заплатили цену, которая не поддается измерению в долларах и тоннах. Русские самой дорогой ценой заплатили за победы, которые они одержали, защищая землю своей страны».

Добавим лишь к этому слова Сталина: «…не только за свою страну, но и за своих союзников».

Да, это так. Но его открытие лишь после трех лет ожесточенных, кровопролитных сражений на советско-германском фронте, в результате которых нацистская Германия была поставлена на грань военного поражения, высадку союзных войск на побережье Франции в подлинном значении надо воспринимать как вынужденную меру. По Черчиллю же, чтобы «не допустить стремительного продвижения России в глубь Европы». Поэтому и «надо немедленно создать новый фронт», и «этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток», а если и Берлин окажется в пределах досягаемости англо-американских войск, то, как писал Черчилль Рузвельту, «мы, несомненно, должны его взять».
 
И надо полагать, что второй фронт 6 июня 1944 г. был открыт не столько против Германии, сколько против СССР, поскольку уже к 1944 г. для союзников «смертельным врагом» становится не столько нацистская Германия, сколько Советская Россия (по Черчиллю, то самое «русское варварство»).
 
Можно, конечно, спросить: почему же Сталин на Тегеранской конференции, когда факт разгрома Германии был очевиден, поставил вопрос о втором фронте как «главный и решающий»?

И в этом случае нет ничего необъяснимого, ибо Сталин на всем протяжении войны был всегда честен и последователен в союзнических отношениях: раз союзники взяли на себя обязательство открыть второй фронт – значит, они должны выполнить это обещание и, наконец, открыть на Западе настоящий второй фронт.

Кроме того, как известно, тогда советские войска еще только выходили на наши западные границы, и Сталин понимал, что Гитлер и его генералы будут всячески стремиться бросить все силы вермахта, в том числе и с Запада, на Восточный фронт, и, следовательно, окончательный разгром противника может обойтись нам слишком дорого. Участие союзных сил на Западном фронте хоть в какой-то мере должно было способствовать тому, чтобы не допустить переброски хотя бы части немецких дивизий на советско-германский фронт и тем обеспечить решение задачи разгрома немцев в более короткие сроки.

При этом Сталин не планировал, как утверждал Черчилль, «стремительного продвижения» советских войск к побережью Атлантики, а следовал твердо союзническим договоренностям о том, что разгром и принятие капитуляции Германии должны стать общим делом союзников, и встреча на Эльбе – тот рубеж, где союзные войска должны победоносно завершить войну. И миф, выдуманный о русской (советской) угрозе, – блеф, пугало, которое активно использовалось как тогда, так и сразу после окончания войны, о чем скажем чуть ниже.

О том, что советский Верховный, в отличие от западных руководителей, был всегда верен союзническим обязательствам, говорят хотя бы такие факты. На Тегеранской конференции, чтобы снять последние аргументы Черчилля по затягиванию открытия второго фронта, Сталин дал обещание, что «к моменту начала десантных операций во Франции русские подготовят сильный удар по немцам». И это обещание было выполнено начавшейся 23 июня 1944 г. мощной Белорусской наступательной операцией «Багратион» силами четырех советских фронтов. 
Сталин помог союзникам и тогда, когда у них в январе 1945 г. в Арденнах сложилась тяжелая обстановка в связи с наступлением там немцев.

Он после личной просьбы Черчилля приказал начать Висло-Одерскую операцию на десять дней раньше намеченного срока – 12 января 1945 г., и тем вынудил немцев остановить наступление и помог избежать союзникам второго Дюнкерка.

Нередко можно слышать, что политика союзников по затягиванию открытия второго фронта объясняется не геополитическими, а исключительно идеологическими (антисоветскими, антикоммунистическими) соображениями, различиями в общественно-политическом устройстве СССР и западных союзных стран, то есть теми самыми «классовыми соображениями».

Конечно, они имели свое немалое значение, если иметь в виду закоренелый антисоветизм и антикоммунизм Черчилля. Но все-таки не только, и даже не столько это являлось определяющим.

Вот как об этом пишет Г.А. Зюганов в своей книге-сборнике «Постижение России»:
«Когда нам сегодня говорят, будто борьба с Советским Союзом была «войной с коммунизмом», мы знаем, что это – ложь. Боролись не только с коммунизмом. Под этой удобной идеологической ширмой скрывалось стремление уничтожить многовекового геополитического противника – историческую Россию».

Так было, когда запустили в действие гитлеровскую доктрину «Дранг нах Остен», планы «Ост» и «Барбаросса», чтобы решить эту самую геополитическую задачу.
Главный нацистский идеолог рейхсляйтер А. Розенберг в самый канун войны против Советского Союза так определил соотношение идеологической и геополитической составляющих: «Наивные люди полагают, что война имеет целью освободить русских на все времена от большевизма. Мы хотим решить не только большевистскую проблему. Война имеет целью одновременно продвинуть далеко на восток сущность Европы».

Еще определеннее был сам фюрер А. Гитлер в сентябре 1941 г.: «Граница между Европой и Азией проходит не по Уралу. Наша задача передвинуть эту границу возможно дальше на восток – за Урал. Азиаты и большевики будут изгнаны из Европы».

Ничем не отличался Черчилль от Гитлера и Розенберга в проведении политики союзнических отношений, особенно в вопросе по затягиванию открытия второго фронта до невозможности. Эту политику он проводил в традиционной англосаксонской манере: пусть они убивают друг друга как можно больше – главное, чтобы Британия была превыше всего, – в том числе по первенству в Европе.
Советский Союз, Советское правительство и его руководство всегда были за добросовестное и честное сотрудничество не только в годы войны, но и в послевоенный период, несмотря на различия в идеологии и общественном устройстве стран-союзников.

Вот как об этом говорил Сталин 6 ноября 1942 г. в докладе в связи с 25-й годовщиной Великого Октября:

«Говорят, что англо-советско-американская коалиция состоит из разнородных элементов, имеющих неодинаковую идеологию. Было бы смешно отрицать разницу в идеологии и в общественном устройстве государств, входящих в состав коалиции. Но исключает ли это обстоятельство возможность и целесообразность совместных действий против общего врага? Безусловно, не исключает. Более того, создавшаяся угроза повелительно диктует членам коалиции необходимость совместных действий, чтобы избавить человечество от возврата к дикости и к средневековым зверствам».

Более того, 6 ноября 1944 г. Сталин, как мудрый и дальновидный политик, предвосхищая послевоенное развитие отношений между державами-союзниками, отмечал: «Объединенные нации стоят перед победоносным завершением войны. Выиграть войну с Германией – значит осуществить великое историческое дело. Но выиграть войну – еще не значит обеспечить народам прочный мир и надежную безопасность в будущем. Задача состоит в том, чтобы сделать невозможным возникновение новой агрессии. На это можно рассчитывать, если великие державы, вынесшие на своих плечах главную тяжесть войны, будут действовать впредь в духе единодушия и согласия».

Но бывшие союзники не выдержали испытания миром и добросовестным взаимным сотрудничеством. И как только закончилась война, политические круги западных стран прежде всего Великобритании и США, не заставили себя долго ждать, чтобы открыто явить свою враждебную политику по отношению к СССР.

Решающая роль Советского Союза в победных итогах войны, возросший авторитет СССР на мировой арене как Великой державы, образование в Европе, благодаря политическому искусству Сталина и советской дипломатии, ряда дружественных к нам государств, не оправдали расчетов и надежд Черчилля и его союзников добиться второго Версаля в Европе.

И здесь надо напомнить, что после кончины Рузвельта (12 апреля 1945), с приходом Трумэна, в правящих и военных кругах Америки явно наметилась смена внешнеполитического курса, прежде всего по отношению к СССР, возобладала линия к «жесткому курсу» противостояния и пересмотру межсоюзнических отношений, достигнутых при президенте Рузвельте.

Что касается Черчилля, то он не упустил возможности взять на себя роль поджигателя послевоенной «холодной войны» против СССР. Именно он разразился публичным выступлением в Фултоне (США) 5 марта 1946 г., в котором явил всю свою враждебность к нашей стране. Используя ту самую лживую демагогию о «коммунистической угрозе», о «советской экспансии», он обратился к североатлантическому союзнику с призывом создать «братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке, чтобы противостоять этой «угрозе», организовать «крестовый поход» для спасения «христианской цивилизации» от «экспансионистской политики Советской России».

Президент Трумэн, лично присутствовавший на этом выступлении Черчилля, не замедлил выразить ему свою полную поддержку. И не только поддержку, а отныне этот антисоветский, антироссийский «крестовый поход» возглавило американское политическое руководство.

Принято считать, что с этого выступления Черчилля пошел отсчет началу послевоенной геополитической «холодной войны» против СССР (России). Но не в горниле ли «горячей» войны она зародилась, если иметь в виду лишь историю преднамеренного затягивания открытия второго фронта союзниками? Всё свидетельствует об этом. Только ее проявления не носили столь открыто враждебный характер, а прикрывались заверениями «верности» союзническим отношениям до тех пор, пока в этом были заинтересованы союзники.

Конечно же, Сталин не мог оставить без внимания это враждебное выступление Черчилля и не дать ему соответствующую оценку.

В своем интервью газете «Правда» 14 марта 1946 г. он убедительно вскрыл геополитическую, великодержавно-империалистическую сущность заявленного Черчиллем послевоенного курса западных стран.

«Господин Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны. И господин Черчилль здесь не одинок – у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах.
Черчилль и его друзья поразительно напоминают Гитлера и его друзей. Господин Черчилль, как и Гитлер, начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира, господствовать над остальными нациями мира.

Но нации проливали кровь в течение пяти лет войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство гитлеров господством черчиллей».
И здесь следует сделать некоторое отступление. Дело в том, что не только на Западе, но и в своем Отечестве не перевелись еще апологеты политики «холодной войны».

Вот, например, как преподносит историю возникновения «холодной войны» против Советского Союза небезызвестный Г.Х. Попов в своей книге «1941–1945. Заметки о войне».
«Сталин обманул русский народ, превратив Отечественную войну русского народа в войну за утверждение сталинского социализма в странах Восточной Европы», и что «Сталинская экспансия на заключительном этапе войны заставила демократические страны Запада начать «холодную войну» для отражения сталинской агрессии».

Вот так и не иначе. Г. Попов не оригинален в своих сентенциях – сегодня немало тех, кто, по сути, поддакивая Черчиллю, пытается представить вступление Советской Армии на территорию восточноевропейских государств не как благородную освободительную миссию, а как «экспансию» и «оккупацию».

Конечно, можно сказать, что подобные инсинуации – полнейший бред и абсурд. 

Однако будет немаловажным отметить, что они носят совсем не случайный характер, а чтобы в совершенно искаженном виде представить освободительный характер Великой Отечественной войны. По их логике выходит, что Верховный Главнокомандующий должен был либо остановить наступающие советские войска на западных границах СССР, либо, вступив на территорию этих государств, великодушно позволить Черчиллю и Трумэну установить в этих государствах «демократические» режимы на свой лад и подконтрольные только им.

Но Сталин не обманывал ни свой народ, ни другие народы, а как истинный державник, заботящийся о безопасности своей страны, действовал твердо и последовательно по законам справедливости: враг обязательно должен быть повержен в его собственном логове; в освобожденных странах должна быть установлена дружественная нам народно-демократическая власть, чтобы впредь через эти страны никогда не совершались вооруженные вторжения против нашей страны.

Об этом как раз и говорил Сталин в своем интервью газете «Правда»:

«Господин Черчилль грубо и беспардонно клевещет на Москву. Спрашивается, что может быть удивительного в том,  что Советский Союз, желая обезопасить себя на будущее время, старается, чтобы в этих странах существовали правительства, лояльно относящиеся к Советскому Союзу? Как можно, не сойдя с ума, квалифицировать эти мирные стремления Советского Союза как экспансионистские тенденции нашего государства?»

Не прислушались к сталинским предостережениям, не уберегли советско-сталинское послевоенное геополитическое наследие. Последствия «холодной войны» и коллаборационистская разрушительная политика проповедников «нового мышления» и «пятой колонны» либералистов-западников для нас оказались катастрофическими. Они таковы, что колоссальные жертвы, принесенные советским народом на алтарь Победы во Второй мировой войне, с точки зрения геополитики, фактически оказались преданными за «30 сребреников».
Либеральные фантазии разрушителей послевоенного наследия, что Запад тоже наш общий дом, как и следовало ожидать, оказались химерой.

Один из этих фантазеров-прожектеров М. Горбачёв в своей книге «Перестройка и новое мышление» велеречиво расписывал, как у него родилась идея «об общеевропейском доме от Атлантики до Урала». Теперь-то мы видим воочию, каким этот «дом» оказался для России. Теперь-то мы знаем, что о таком же «доме» – «от Атлантики до Урала и далее» мечтали идеологи доктрины «Дранг нах Остен». 

Теперь-то мы убедились: именно о таком антироссийском общеевропейском доме говорил Черчилль.
 
Итак, преднамеренное – вплоть до завершающего этапа войны – откладывание открытия второго фронта на Западе, главным инициатором чего всегда был Черчилль, и было той самой геополитической заданностью союзников.

И это невозможно ни опровергнуть, ни подвергнуть сомнению, ибо это есть неопровержимый факт.
 
Будет большим заблуждением считать, что геополитическое наступление Запада на Россию закончилось с развалом Советского Союза и социалистического содружества в Европе.

События последних 25 лет показывают, что «второй фронт» антироссийской геополитической войны существует, и эта война ведется не менее враждебно и агрессивно.

События на Украине и вокруг нее, антироссийская истерика Запада с этим связанная должны окончательно развеять последние иллюзии и заблуждения насчет успокоительных сказок о «партнерстве во имя мира», о «перезагрузке» российско-западноевропейских и российско-американских отношений, о возможности строительства того самого, дружественного нам, и с участием России, «общеевропейского дома».

Мы видим, что одной из главных целей этой войны Запада является окончательное вытеснение России за пределы ее естественного геополитического пространства в Европе. И как бы ни толковали некоторые российские политические деятели, что суверенитету России ничто не угрожает, однако всё идет к тому, чтобы Россию, вслед за Советским Союзом, поставить на очередь.
Об этом очень ясно дает нам понять незабвенный советолог и геополитик З. Бжезинский:

«Окончательная цель американской геостратегии и политики – создать готовое к сотрудничеству мировое сообщество, чтобы на политической арене не возник соперник, способный господствовать в Евразии и бросающий вызов Америке…
Соединенные Штаты и НАТО неуклонно уничтожают геополитические основы, которые могли позволить России надеяться на получение статуса державы номер два в мировой политике. У России один выход – принять лидерство Запада».
(З. Бжезинский. «Политика сверхдержавы»)
 
Есть ли ответственное понимание этой политики западных политических кругов, пробудится ли, наконец, воля и решимость нынешних российских политических властей, чтобы не на словах, а на деле встать на защиту геополитических национальных интересов России от англосаксонской и прочей западной либерал-фашиствующей империалистической агрессии?

Сегодня настала пора, завтра будет поздно.
 

В.В. МАКОЛОВ,
историк

Газета "Советская Россия", 29 января 2015 года, № 8

Просмотров: 1291 | Добавил: POSTMAN | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Календарь
«  Февраль 2015  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
      1
2345678
9101112131415
16171819202122
232425262728
Архив записей
Ссылки

Официальный сайт КПРФ


Сайт газеты Правда



Рейтинг@Mail.ruRambler's Top100
Copyright MyCorp © 2024